(Продовження. Початок у №1-2)
Занимаясь долгое время сравнением арийских языков, я пришел в убеждение, что малороссийский язык не только старше всех славянских, не исключая так называемого старославянского, но и санскритского, греческого, латинского и прочих арийских.
6. Малор. шесть, шисть происходит от ще-есть (еще есть), или, покончив счет на одной руке, начинается вновь, еще так точно на другой; следовательно, еще есть возможность считать. Малор. еще часто произносится как ше. Шесть по-лат. sex, гебрарское шеш, литов. szeszi, санскр. shash, или шаш, также шать, зенд. xvas, греч. sfeks, eks, провансальс. ksiks, готское saihs, нем. sechs, анг. и фран. six. Это последнее пишется через i, как и малор. испорченное шисть. Что касается санскр. shash, то тут наше е заменено на а. Как третий заимствует второе т от окончания тре(т), так шестый получает т от шесть; следовательно, лат. sex, гебрайское шеш, санскр. шаш и проч. Потеряли свое t, но вновь приобретают его в формах, происшедших от нашего шесть, как-то: итал. sesto (шестой), лат. sextus, санскрит. shashta. Здесь кстати упомянуть, что малор. ще, русское еще, старослав. еште не происходят от лат. etiam; напротив, малор. ще или сче отыскиваем в греческих и латинских окончаниях на sko, например, sene-sco (стареюсь, или старею еще). На означение высшей степени Малорос тоже употребляет окончание ще, например: новый ще + новищий, по-рус. новейший, по-польск. nowiejszy или nowszy, по-латыни novissi-mus. В числе множ. малор. новищиjи, по-польск. nowiejsi, также nowsi, в санскрите переделано на носовое nawjans, или nawjes (новейший). Вообще малор. ще большую роль играет в нашем языке; малор. був-ще (был еще, или я был еще), делает бувшы (бывши, или быв), польск. bywszy. Малор. дилаю-ще (делаю еще) производит дилаючы (делаючи), польск. dzialajac. Отсюда же малор. дилающий (делающий) польск. dzialajacy и проч.
7
Польск. siedem, siedm, чешское sedm вместо sedem, по-малор. и рус. седмый сохранили прежнюю форму и букву д так само, как польск. siodmy. Не подлежит сомнению, что название этого числа происх. от малор. седымо (мы сидим), или остаемся без работы, празднуем этот день после шестидневных трудов. По-италиански sedemo (мы сидим), имеет такое же окончание, как и малорос. седымо; польск. siedzimi имеет окончание более правильное, потому что оно, как и латинское mus, происходит от мы. Сем вместо седем, по-итал. sette, лат. septem, санскр. saptam, отсюда гебр. шеба, нем. sieben, англ. seven, зенд. hapta вместо sapta, греч. epta. Мы видели, что Греки из pente (пять) сделали pemptos (пятый). Таким же образом возникло лат. septem, санскр. saptam вместо setem, sedem. Как мы выше видели, что от тре(т) произошло окончание третий, так само от седем произошло окончание седмый, по-лит. septimus, санскр. saptama, и это доказывает, что мы не ошиблись, производя три от трет. Как сем вместо седем проис. от малор. седымо, то есть не работаем, так и малор. тыждень (неделя), польск. tydzien, проис. от малор. тыш-день, или день тиши, спокойствия и, быть может, старше от числа семь. Малор. недилия (воскресение, а также неделя), тоже происх. от не делать, или отдыхать.
Малор. симкрот вместо седмкрот, польск. siedmkroc, по-санскрит. saptakritwas (семь раз). Литов. tris kartas (три раза), du kartu (два раза). Малор. кроть, польск. kroc, рус. крат, старослав. крате, проис. от малор. крутыты, например: крутыло б твою маму! (корчило б твою мать!). От малор. скрутытыся в значении спохватиться, сильно заняться, происходит скрут (много дела, хаос), скрутный (очень занят), скрутно (много дела!), польск. kruto; рус. крутень в словаре Даля значит нетерпеливый, скорый, в тверском наречии окрутный значит быстый, ловкий. После этого можем утверждать, что уже отсюда, а именно от крутиться в переносном смысле, возникли санскр. корни: kar, kri (делать, работать), лат. creo (делаю, создаю), creator, санскр. kartar (создатель). Впрочем, слово крутить находим в иностранных языках и в буквальном смысле; так, например, кручу по-старослав. и польски перешло в носовое кронцом, krence, лrece, по-санскрит. тоже носовое krunthshami, или крунчами (сгибаю), по-лат. уже не носовое crucio (мучу), crux (виселица, пытка, крест) и проч. Польск. okrutny (свирепый), okrutnie (безжалостно, по-зверски), также происходит от малор. окрутыты в значении сгибать, скручивать и т.п.; русское кручинить в словаре Даля значит печалить, издеваться. Таким образом, лат. crucio проис. от того же корня, что и creo, но без малорос. языка (которого не только иностранные, но и славянские ученые не знают достаточно) мы не в состоянии были бы в том убедиться. Санскр. krig, или кридж (играть, забавляться), проис. от того же корня, потому что от крутить проис. круг, кружить, по-польск. krazyc, или гулять, играть в круг, по-малор. кружытыся (вертеться, играть). От санскр. krunthshami ошибочно производят англ. shrine, screen, фран. ecran, ибо они происходят от нашего крыть, скрыть; отсюда малор. скрыня (сундук), польск. skrzynia (шкаф) и проч. Впрочем, крыть, накрывать находится и в англ. to cover и в франц. сouvrir, но название скрыня, лат. scrinium, прямо выработано нами, а не Италианцами или Греками.
8
Малор. висим, рус. восем, польск. osiem, osm, проис. от малор. вид-сим. или вит-сим (от семи), или наступающий после семи. На выражение польск. od, рус. от, Малорос употребляет четыре формы: вид, вит, од и от, соответственно законам фонетики. Так, од-вин лучше согласуется, нежели вид-вин; напротив, вид-сим лучше, нежели од-сим. Как от восемь произошло польск.osiem, так можно полагать, что прямо от малор. вит-сим произошло санскр. washtim, а после ashtam, или аштам (восемь), лит. aszutni, гот. ahtau, лат. octo, фран. huit, валийское with (восемь). Так как ни Греки, ни Римляне уже не знали нашего ш, санскрит. sh, то естественно, санскрит. ashtan переменилось на лат. octo; так точно, как санскрит. thshatur, или чатур, по-лат. quatuor, потому что нашего ч, польск. cz, также не знали жители Latium, хотя другие Италианцы по настоящее время произносят ce, ci, как че, чи, а также sce, sci, как наше ше, ши; следовательно, и предки их (не римские аристократы) знали наше ч и ш, польск. cz, sz, фран. che, англ. ch, sch и проч. Знаменитые слова: lasciate ognisperanca, - Дант произносил так точно, как Малорос произносит лышайте (оставляйте, бросьте), а Русский говорит лишайте, лишите.
9
Девять происходит от малор. давыть (давить), ибо девятый палец надавливает на восьмого; повторять же тре (т), как для означения третьяго пальца, уже было неловко. Потому-то самый древний наш математик и должен был найти другой термин, тоже подходящий к смыслу. Лат. novem, санскр. nawam (девять), производят от санскр. nawa, лат. novus (новый). Действительно, сходство большое, но это еще недостаточно, и никто не скажет, чтобы, например, малор. дуты (дуть) проис. от того же корня, что и английское duty (обязанность). Вернее, что от девять, чешс. devet, произ. старослав. носовое девент, девонт, польское devenc, dzevec и санскр. avant, затем navant, navan. Если лат. novem или санскр. navan могли призвести греч. ennea, англ. nine (девять), то тем более наше первоначальное d могло быть отброшено с формы девять, как то же самое сделали сами же Славяне в польск. osiem вместо восемь.Что девять, чеш. devet, происходит от малор. давыть, в том убеждает нас самая же форма девятого пальца, выгнутая от натиска на боковые.
Наверно, упомянутое выше санкр. nava, лат. novos наше новый, новик, новичок проис. от того же корня, что и невеста, польск. niewiasta (женщина) или неведающая, неопытная. Кажется, подтверждает это и форма греч. nefos, фран. neuf, англ. new (новый). Польск. nie wie значит не знает, не понимает; русское невежа значит, собственно, незнающий, неопытный и соответствует греческой форме nefos. Таким образом, можна полагать, что первоначально форма была невый, после новый, лат. novus, итал. nuovo, novo, фран. nouveau и санскр. через обыкновенную перемену нашего о на а – nava.
(Продовження у наступному номері). Друкується мовою оригіналу
Петро Перебийніс ЧУДО Та звідки ж воно, оце слово, ніколи, здається, не чуте? Ну просто не слово, а чудо – та звідки ж воно, оце слово? Зійшло у свідомості слово, таке таємниче, неждане. Таке невловиме, жадане зійшло у свідомості слово. Колише мене оце слово, Наспівує: «люленьки-люлі!» Рясними літами зозулі колише мене оце слово. Боюсь наполохати слово – і неньку у далечі бачу, і криком найпершим дитячим боюсь наполохати слово. У слові просвічує слово, словечко, слівце, словенятко. Зіницями праслов’янятка у слові просвічує слово. А слово народжує слово, співає з братами-словами. Життя за віками спливає, а слово народжує слово. А слово вростає у слово, бузками цвіте у розмаї. І краю праслову немає… Та звідки ж воно, оце слово? |